Реанимационное отделение инфекционной больницы области. Сегодня нам туда. В сопровождении главного врача медучреждения Ольги Генадиевны КРАСНОВОЙ облачаемся, как показывают по телевизору.
Через пять минут сами на себя не похожи. Но так надо. В отделении тихо, весь персонал при деле, говорят негромко. Вдоль стен установлены рабочие столы для медиков. Их, по словам главврача, больше, чем самих пациентов. В отделении всего одиннадцать коек. Но заняты они теми, кому необходимо круглосуточное наблюдение. Персонал наблюдает за пациентами через вмонтированные в стену окна.
В первой одноместной палате, которые здесь называются боксами, находится самый тяжелый пациент. Человек лежит в окружении оборудования, которое не только рассказывает о самочувствии пациента, но и помогает ему. Например, аппарат искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Такие в каждом боксе.
Во втором - трое мужчин разного возраста. Пациенты находятся в сознании. Кто-то лежит на животе, кто-то на боку или на спине. Они смотрят на докторов, кивают. Тот, что на животе, даже что-то смотрит в телефоне.
Удивительно: реанимация все-таки, а через стекло больные выглядят вполне себе здоровыми.
- Это пока они лежат, - говорит Ольга Краснова. - Но стоит встать, к примеру, в санитарную комнату, и тот час же понадобится экстренная помощь. Поэтому все, что им необходимо – сменить памперс, допустим, - сделает медсестра.
«Сделает медсестра» только на словах звучит просто. На самом деле, получив сигнал, девушка идет переодеваться. В палату она войдет полностью одетая для работы с ковидным больным: халат, шапочка, маска, высокие бахилы, больше напоминающие вкладыши для сапог, и перчатки. После этого выйдет уже через другую дверь.
Все палаты оборудованы входами и выходами. Вход – через дверь из отделения, выход – из палаты на улицу. Вся защитная одежда на выходе уничтожается. И так несчетное количество раз за день.
Здесь не приходится делить палаты на женские и мужские, не до гендерных различий. Если мужчина и женщина оказываются в одной палате, между ними ставят ширму.
Наступает улучшение – больного переводят в другие отделения. Это может случиться и через неделю, и через месяц. Может, и не придется переводить. Смерть не выбирает жертву: страшная болезнь забирает и стариков, и молодых. Последних становится все больше.
Выходим из реанимации в «немного» растрепанных чувствах. Вопреки сложившемуся мнению о реанимации вообще, реанимация в инфекционке – это не страшно. Но все-таки, это – страшно.
В областной инфекционной больнице 400 коек: из них 200 развернуты в отделении на Острове. Кажется, мало. Но тут надо понимать: все 400 – красная зона. Выйдя оттуда и переодевшись, мы идем в кабинет главного врача Ольги Генадиевны Красновой.
Корр.: - Ольга Генадиевна, несмотря на все строгости и условности, реанимация не так страшна, как ее показывают по телевизору. И ваши врачи там не живут неделями.
Ольга КРАСНОВА: - У нас немножко по-другому, потому что больница инфекционная. Но и то, что показывают, - правда. Так обстоят дела в стационарах, приспособленных под инфекционное отделение. Наши обычные отделения, как и реанимация, состоят из коридора и боксов, где есть санитарные узлы, т.е. пациенты не выходят в коридор. И поэтому врач или медсестра, когда делают обход или какие-то процедуры, находятся в условно красной зоне. Когда они выходят из бокса, в коридоре стоят дезары, которые дезинфицируют все вокруг. И это уже условно чистая зона.
Корр.: - Ольга Генадиевна, кто сегодня ваши пациенты, какие они?
Ольга КРАСНОВА: - Целое отделение у нас отдано детям.
- Что касается детей, то прошлогодние мнения о том, что дети не болеют, ковид детей не трогает, сегодня ошибочны. В первую волну было всего несколько человек, они очень легко, можно сказать бессимптомно перенесли. Небольшое количество детей попали к нам во вторую волну, а в эту волну деток больше. Возможно, штамп поменялся... Сказать, что дети тяжело болеют, нельзя. Мы стараемся своевременно начать лечение, не допускаем более тяжелого развития.
- В основном у нас пациенты средней степени тяжести. Есть и тяжелые. Это возрастные пациенты и к ним чаще нужно заходить, следить, чтобы не сорвали маски кислородной поддержки. У нас есть пациенты, кому более 90 лет.
Корр.: - Врачи тоже болеют, уходят. Их не хватает, нигде. Вы как выкручиваетесь?
Ольга КРАСНОВА: - Врачей у нас более полусотни. Но мы активно принимаем еще, так как количество пациентов увеличивается. У нас и раньше не хватало инфекционистов, выручает ординатура. Например, два врача анестезиолога-реаниматолога работают в реанимации. Для них это хорошая практика.
- Врачи акушеры-гинекологи приходят на тот период, когда пишут курсовые. Есть ребята, которые проходят практику по хирургии, они у нас на полставки. С утра уходят на занятия, стоят у операционных столов, а в ночь приходят к нам и остаются на дежурство. На врачей, медсестер, санитарочек очень большая нагрузка.
Корр.: - И, наверно, не только физическая, но и моральная?
Ольга КРАСНОВА: - Моральное напряжение очень высокое. Мы постарались сделать так, чтобы весь персонал как следует отдохнул летом. Но сейчас очень тяжело.
- Часто видим, как пациент задыхается. У нас есть отделение с вич-инфицированными больными. Пришла как-то оттуда врач вся в слезах - тяжело видеть, как пациент умирает. Хотя проработала много лет. Посидели, поговорили, рассказала, как нам тяжело. Ежедневно, ежечасно приходится принимать решения по каждому больному: оставить его у нас или перевести на более высокий поток кислорода, либо в реанимацию, либо подключать к ИВЛ. У нас проблема в том, что кислород подведен только в реанимационное отделение. Этого недостаточно.
- Один кислородный концентратор может дать 5 литров. Когда нужен больший поток, подключаем два кислородных концентратора. А если сатурация менее 90 %, договариваемся с другими больницами и переводим туда наших пациентов. Это выход, но не всегда он есть. Ситуация осложняется с каждым днем. Поэтому сегодня принято решение купить 10-литровые концентраторы.
Корр.: - А чего еще не хватает больнице, кроме концентраторов?
Ольга КРАСНОВА: - Мы работаем в системе ОМС. В стоимость каждого пациента вложено полное обследование. Финансовых средств достаточно и есть возможность купить все препараты, перебоев нет. Хотя начинали с того, что не хватало спецодежды, защитной одежды. Ситуация развивалась так быстро, молниеносно, что на начало пандемии мы почувствовали эту проблему.
- Но подключилось правительство Калининградской области, были выделены большие средства, и проблема снялась. Первое время и поставки лекарств оставляли желать лучшего. Во-первых, не понимали, чем лечить и когда спрос пошел, были сложности, например, с Арбидолом. Сейчас проблем с лекарствами нет. Хотя рекомендации по препаратам обновляются практически еженедельно.
- Мы сразу ориентируемся, меняем препараты. Могу с гордостью сказать, что ни одной жалобы не было, что какого-то препарата не дали.
Корр.: - Скажите, Вам не страшно здесь работать?
Ольга КРАСНОВА: - Сначала было страшно, а сейчас даже интересно. Страшно оттого, что было непонятно, куда бежать, чем лечить. Помощь пришла от коллег из Москвы и Санкт-Петербурга. Мы начали ориентироваться во всех вопросах.
- Потом было непонимание, как реабилитировать таких пациентов. Проконсультировалась с коллегами Боткинской больницы. А мне отвечают: вы живете в такой прекрасной зоне, у вас есть прекрасная Куршская коса. Так вот, выписывая пациентов, рекомендуйте брать скандинавские палки и ходить вдоль берега моря по косе, пусть дышат и живут.
- Это были первые рекомендации по реабилитации от наших коллег. Нужно активно ходить, потому что страдают легкие, а восстанавливаются они долго. Чтобы эластичность сохранить, нужно активно дышать.
Выйдя из кабинета Ольги Красновой, мне подумалось: если бы была возможность, в реанимацию надо водить, как на экскурсию всех, забывших про маски и дистанцию.
Лечения, которое точно поможет при ковиде, нет. Молодой возраст и отсутствие хронических болезней не гарантируют ничего. Всё, что у нас остается - это маски и дистанция. И прививки. Они хоть и не исключают риски, но до реанимации точно не доведут.
Майя БЛИНОВА
