Причем, их реакция была различной: от банальной обиды на редакцию соцминистра Анжелики Майстер, до решения выехать в поселок Февральское уполномоченной по правам человека Татьяны Батуриной, где в «Надежде» теперь живут бывшие «аистята».
Но самое главное: запуганные угрозами родители детей-инвалидов и персонал бывшего «Аистенка» решили больше не молчать, а рассказать всю правду. На связь с редакцией «Нового каравана» вышли и сами воспитанники бывшего «Аистенка».
- Я готова подписаться под каждым словом в статье, - начала свой рассказ Светлана Сидлецкая. Ее сын Марк прожил в «Аистенке» два года. Выходные, праздники и отпуска родителей он проводил с семьей. И с радостью возвращался в интернат. Все изменилось в начале октября.
- В двадцатых числах июля 2016 года нас, родителей, собрали в «Аистенке» и сообщили о грядущих переменах, - продолжает Светлана. - Собрание проводил замминистра соцполитики Алексей Иванович Фещак, был еще один сотрудник министерства из отдела по делам инвалидов и юрист этого ведомства. Нам было сказано, что планируется реорганизация «Аистенка». Именно о планах тогда шла речь.
Выступающие заверили, что нас соберут еще раз, как поняли присутствующие, для оглашения окончательного решения. Я готовилась к собранию, написала заявление. Я была уверена, что с нами обязательно посоветуются, как минимум, спросят наше мнение. Все-таки ведь это – наши дети! У меня от мысли о перепрофилировании внутри все кипело.
Марк очень сложный ребенок, с очень тяжелым заболеванием, единственный такой в доме-интернате. Не всякий сможет найти к такому ребенку подход. Но педагогам из «Аистенка» это удалось, и сам Марк полюбил своих воспитателей.
В своем заявлении на имя министра соцполитики Анжелики Майстер я просила, чтобы местом пребывания Марка остался «Аистенок».
Я объяснила, что смена места пребывания для таких детей не проходит бесследно, что в новой обстановке его поведение становится непредсказуемым. Ребенок может нанести себе увечья.
В конце концов, эмоциональный срыв может повлечь за собой увеличение дозы психотропных препаратов, что отразится и на здоровье ребенка, и на здоровье его родителей.
Однако мое заявление не только не рассматривали, его даже не приняли. Юрист сказала, что оно никакой роли не сыграет, что машина уже запущена. Чиновники в один голос стали нас убеждать, что для детей в Февральском создадут условия не хуже, чем в «Аистенке», приглашали туда поехать.
Я отказалась, пояснив, что имею представление о нем из Интернета, видела эти маленькие комнатки-клетушки на троих.
Детям с признаками аутизма, как мой сын, в таком помещении находится опасно. В «Аистенке» комнаты были большими, дети чувствовали себя комфортно. Замкнутое пространство для них – душевный дискомфорт со всеми вытекающими последствиями. Но мне рот закрыли, во-первых, как бы нормами СанПиНа, а во-вторых, обещаниями, что «для наших деток будет все сделано».
Верилось с трудом, для этого как минимум надо снести старые стены, и построить новые, более просторные помещения. Нам пообещали еще одно родительское собрание до переезда детей. Мол, нас отвезут в Февральское, чтобы мы посмотрели на все перемены своими глазами, высказали свое мнение, что нам нравится, или не нравится.
Но меня больше всего интересовало, будут ли там работать наши педагоги. Я понимала, что моему ребенку неважны стены, ему главное – люди, знакомые лица. Тогда он будет спокоен. Я криком кричала, просила оставить педагогов.
«Я УМОЛЯЛА, НО МЕНЯ НЕ УСЛЫШАЛИ!»
Шестое октября я запомню на всю оставшуюся жизнь, - продолжает Светлана Сидлецкая. - В первой половине дня раздался звонок на мобильный. Мне было сказано, что дети сегодня переезжают, и мне надо срочно хотя бы по телефону дать согласие на переезд Марка. А до этого нас уверяли, что ни один ребенок без согласия родителей никуда не поедет.
Я сказала, что согласия не дам и попросила оставить Марка в «Аистенке» до следующего дня. Этим днем была пятница, мы с мужем как обычно собирались забрать его домой. Я умоляла никуда моего сына не перевозить с незнакомыми людьми. Меня не услышали.
Детей привезли в Февральское сильно перевозбужденных. Когда я приехала в «Надежду», там творилось что-то непонятное: дети кричат, нервничают, нянечки мечутся, не знают, что с такими детьми делать. Я пытаюсь возмущаться, мне закрывают рот, мол, успокойтесь, все со временем будет.
Я спрашиваю, где медики, сколько их, есть ли у них лицензия для работы с дошкольниками (я сама работник дошкольного учреждения и знаю, о чем спрашиваю), как они работают, как с ними поговорить…
Ведь просто так даже зеленкой нельзя ребенку ранку помазать или дать таблетку. А тут психотропные препараты! Марк сам не ест, как его кормить, знали только педагоги «Аистенка».
В Февральском об этом даже понятия не имели. Во время переезда наши вещи вообще пропали: то ли их потеряли, то ли выбросили. Мы одежду сыну шьем сами, с учетом его индивидуальных особенностей.
Понятно, что первым моим желанием было как можно дольше держать Марка дома, пока в февральской «Надежде» действительно подготовятся к работе с детьми-инвалидами. Что и было сделано. Но не успели мы его вернуть в «Надежду», как с Марком случилась беда.
На следующий день после переезда в «Надежду» приехал детский психиатр, который курирует такие учреждения, и стал делать назначения.
Мы пьем два разных лекарства курсами. Полгода одно, затем – другое. У нас свой врач, который делает назначения. Каждый раз после его посещения, мы привозили в «Аистенок» справки и согласно этому документу врач в Полесске давала ему лекарства.
Во время переезда справка с назначениями куда-то пропала, психиатр прописал препарат с прошлого курса и в большей дозировке.
И вот мне звонят, просят, чтобы я не волновалась и сообщают, что Марк в реанимации…
У моего сынишки очень сильно упало давление. Я сразу поняла, почему так произошло – передозировка. Хорошо, что необычное состояние моего ребенка вообще хоть кто-то заметил. Ведь он мог просто заснуть один в комнатке и никогда не проснуться!
УСПОКОИЛИ ДО РЕАНИМАЦИИ
О том, что на самом деле случилось с Марком, корреспондент «Нового каравана» узнала от воспитанницы «Надежды», которая вместе с другими была переведена из Полесска в Февральское.
- Как только мама Марка уехала, он сильно расстроился и стал кричать, - рассказала Ольга Королева. - Тогда ему вкололи лекарство. После этого Марку стало очень плохо. Санитарки перепугались и вызвали врача.
Когда та приехала, Марка увезли в больницу.
- Марка доставили в районную больницу Полесска, - продолжает Светлана Сидлецкая. – Я увидела своего сына под капельницей, он даже не двигался. Его сердце запускали с помощью гормонального препарата, чтобы стабилизировать давление. После этого мы вместе с сыном были переведены в Калининград в детскую областную больницу (ДОБ).
Всего этого могло бы не случиться, прислушайся тогда руководство «Аистенка» к моей просьбе. Мне тогда надо было быть просто понастойчивее. Но нам с мужем было железно гарантировано, что воспитатель Марка Лариса Васильевна Некрасова будет работать в «Надежде». Нас просто обманули. С тех пор мы оставляем Марка в «Надежде» на очень короткое время, чтобы не видеть этого дурдома.
ДЕТИ – ОТДЕЛЬНО, НЯНЕЧКИ - ОТДЕЛЬНО
Корреспонденту «Нового каравана» удалось пообщаться со многими родителями. Ни одного положительного отклика об интернате в Февральском услышано не было.
Больше всего родителей возмущает отсутствие в штате медперсонала в том количестве и квалификации, которые необходимы детям-инвалидам.
До перепрофилирования в Февральском была только одна медик, работающая несколько часов в день.
Родителям особенных детей обещали, что обеспечат их ребятишкам круглосуточное медицинское наблюдение. Но только после трагедии с Марком дело сдвинулось с мертвой точки.
Так, во всяком случае, показалось Светлане Седлицкой. Но рассказ другой мамы говорит об обратном.
- Когда моего сына Данилу перевели в Февральское, там даже ставок медсестер не было, - рассказывает жительница Балтийска Татьяна Манчул. - Моему ребенку психотропное лекарство дает нянечка. А в «Аистенке» дети были под круглосуточном присмотром медиков.
Говорят, когда детей привезли в «Надежду», там никто даже не знал, как кого зовут. Раздают таблетки: «Кто Иванов?» - «Я - Иванов». Дают лекарство, потом кто-то из детей подсказывает, что это не Иванов. Иванов другой.
Татьяна привезла Данилу в «Надежду» спустя несколько дней после переезда, предпочла переждать, боялась за его психику. И надеялась, что местный персонал уже научился обращаться с особыми детьми.
- Я оставила сына в Февральском сразу на полторы недели. Приехав за ним на выходные, я увидела своего ребенка в той же самой одежде, в которой привезла: носки стояли колом, футболка грязная, залитая едой. Хотя я оставляла для него пакет с чистой одеждой на смену. Но нянечки, похоже, даже не заметили этого. Кроме того, Данила был болен, сильно простыл. Сказал, что спал при открытом окне.
- В «Аистенке» наши дети всегда были под присмотром. Мальчики находились отдельно от девочек, младшие – от старших. В «Надежде» они в одной куче. Как-то мы с мужем приехали за Данилой. Дети вперемежку находятся в закрытых комнатах. А три нянечки сидят, болтают, смотрят телевизор. Что дети делали одни? Чем занимались? Никому никакого дела нет. Детских площадок нет, и вряд ли будут, потому что для них просто нет места.
БЕЗ ПРАВА НА СВОБОДУ
О том, как в «Надежде» (пос. Февральское) проводят время бывшие воспитанники «Аистенка» рассказала Оля Королева.
- До обеда с нами занимается педагог. Мы расписываем стены, собираем мозайку. Затем до вечера сидим в своих комнатах на кроватях, слушаем музыку, играем в телефонах. Нам очень хочется учиться. Нам обещают, что скоро мы будем ездить в школу, но пока занятий нет. Когда вечером кому-нибудь из детей становится плохо, обратиться не к кому, врач работает только днем.
Ольга оживилась лишь когда я попросила рассказать о занятиях спортом.
- Мы скоро поедем на соревнования по теннису! Здесь есть небольшой зал, где можно тренироваться. Только там очень холодно, он не отапливается.
У Ольги есть сестра, которую в наказание за непослушание «сослали» в интернат в Советск.
- Мы в «Одноклассниках» создали свою страничку, где рассказали о том, как с нами здесь обходятся. Нас толпой сюда кинули, обращались грубо, ругали. А когда одна из девочек, Алина, возмутилась, ее санитарка ударила палкой. У нее остался след от удара, мы его сфотографировали и выложили в «Одноклассниках».
- После этого завуч Наталья Сергеевна Кокорина пригрозила, что если что-то подобное повторится, то нас накажут – не будут выпускать гулять, не дадут ездить на соревнования, экскурсии, а я могу никогда не увидеть свою сестру...
Девочка с грустью вспоминает своих бывших педагогов. Она уверена, что все было бы иначе, если бы с ними рядом были воспитатели бывшего «Аистенка».
- То, что «Аистенок» закроется, а детей переведут в поселок Февральское нам было сообщено на общем собрании 20 июля этого года представителями министерства социальной политики, - рассказывает в своем обращении в редакцию «Нового каравана» педагог-психолог из «Аистенка» Елена Тетера. - Тогда же нам сказали, что большая часть педагогического коллектива переедет работать в Февральское вместе с детьми. Но в реальности получилось совершенно иначе.
- Шестого августа директор «Аистенка» А.А. Ляшенко позвонил мне и предложил занять аналогичную должность в Февральском.
Седьмого августа я побывала там и высказала встречное предложение директору: он забирает команду педагогов: учителя А.В. Красную, учителя-воспитателя О.Д. Архерееву, учителя-воспитателя Е.Ю. Козыреву и инструктора по труду М.М. Никифорову.
Все педагоги давно работали в «Аистенке», добились значительных успехов в воспитании и обучении детей-инвалидов. Такое предложение было высказано потому, что в новом учреждении нужно было организовывать работу с нуля, а для этого на работе придется «жить».
Мы предложили не вводить должность зам. директора (должность Кокориной Н.С. – прим. авт.), достаточно было бы полставки старшего воспитателя для решения организационных вопросов. Однако наше предложение не заинтересовало руководителя учреждения.
Были сделаны отдельные предложения о переходе в должность учителя А.В.Красной, О.Д. Архереевой. Но высказаны они были вскользь, видимо в надежде, что те откажутся, так как за этими предложениями не последовало никакого обсуждения: как будет осуществляться подвоз работников, как будет строиться работа в доме-интернате.
Вопрос подвоза никогда и ни с кем из педагогов не обсуждался. Это было сказано лишь раз на общем собрании, потом все сделали вид, что этого вопроса и не существует.
Основной причиной нашего отказа работать в доме-интернате является принципиальные разногласия с замом директора Н.С. Кокориной. Она не имеет опыта работы с детьми с глубокой умственной отсталостью, не имеет опыта руководящей работы. Зато есть свои собственные представления об методах руководства, в чем мы смогли убедиться в течении двух месяцев, пока Н.С. Кокорина исполняла обязанности зам. директора по УВР в «Аистенке». Взвесив все «за» и «против», мы решили, что в таких условиях никто из 10 членов педколлектива работать не сможет.
Отмечу: такое решение некоторым педагогам стоило не только рабочего места, но и прерывания педагогического стажа. Так, педагогу Марка Сидлецкого Ларисе Некрасовой оставалось до педагогической пенсии чуть больше года. Доработать не дали.
ДО ПЕРЕПРОФИЛИРОВАНИЯ ДОВЕЛ ПРЕССИНГ
Не только развал коллектива приписывают руководству «Аистенка», но и само перепрофилирование интерната.
- На мой взгляд, причина перепрофилирования не в том, что стало меньше детей, - считает Татьяна Манчул. - Последние два года интернат просто прессовали. Туда перестали направлять детей. Родители обращаются, а им говорят, что нет мест. А сейчас уже и в Февральское не попасть, 12 человек в очереди.
Детей начали вывозить из «Аистенка» намного раньше. Такое ощущение, что все делалось специально. Нам на родительских собраниях педагоги жаловались, что сами не понимают, что происходит: просто берут и вывозят детей. А на их место заселяют взрослых.
Нам, родителям, было страшно за наших детей. Хотя педагоги успокаивали, мол, мы здесь для чего? Но мы же видели этих взрослых: курят, деньги выпрашивают.
Мне тоже угрожали тем, что отправят моего ребенка домой, если я вовремя не подпишу согласие на Февральское, - признается Татьяна.
- Мое мнение: случившееся с «Аистенком» «заслуга» самого руководства интерната, - уверена Светлана Седлицкая. - Руководитель – это компетентность. Новые руководители за два года своей работы свели на нет усилия своих предшественников. Ничего не создав, все разрушили.
«Предшественники» - это супруги Докучаевы: Галина Михайловна и Петр Николаевич. Все хорошее, что было в «Аистенке», и коллектив, и родители, и дети связывают с ними. Выйдя на пенсию, Докучаевы ни на день не забывали об интернате. Знают они и о том, как сейчас живется их бывшим воспитанникам.
- Перевод детей в другие заведения начался не в октябре, а где-то с мая, - говорит Галина Михайловна Докучаева. - Когда стали понимать, что госзадание не выполняется. Госзадание – это количество человек, которое должно проживать в учреждении. В начале 2014 года нас вызвали к Анжелике Майстер и сказали, что если не выполним госзадание, то меньше выделят денег «Аистенку», что повлечет за собой сокращение персонала.
Чтобы этого не случилось, я поехала в Дом малютки, где дети находятся до 4 лет. Я всех себе выписала, по годам. Среди малышей были очень тяжелые дети, лежачие. А.В. Майстер посоветовала открыть отделение милосердия для таких деток.
Мы открыли отделение. Уговаривали мамочек, что бы они привозили нам таких детей хоть на неделю, хоть на пару дней. И таким образом в 2014 году госзадание мы выполнили. А там должны были уже и из Дома малютки детки подтянуться. Я к чему это рассказываю? Главное желание, главное – дети!
Министерство всегда должно работать в союзе с администрацией. У нас был такой союз¸ и детям было хорошо. И у нынешней администрации есть такой союз. Только взгляды и цели другие.
- Узнав обо всем, я не могла оставаться спокойной и сделала запрос на имя врио министра соцполитики А. Майстер, - продолжает Галина Михайловна. - Майстер в своем письме-ответе мне сообщила, что, например, дети будут обучаться в Сосновской школе. Когда? Через год, два или через неделю? Кто и на чем их будет туда возить?
Транспорт так и не передали, он остался в интернате в Полесске. Педагоги «Надежды» занимаются с детьми так, как могут. Но таким детям в первую очередь нужна реабилитация по особым методикам, которые остались в «Аистенке».
Все изменения, если уж их невозможно было избежать, можно было бы сделать в Полесске на базе «Аистенка», - считает Галина Михайловна. - Не распихивать детей по разным интернатам, а все 40 человек перевести в «Молодежную деревню». Да, немного бы ухудшились жилищные условия, но сохранили бы базу и персонал.
Когда Майстер была уполномоченной по правам ребенка, она очень часто была в «Аистенке». Как она нас гоняла, каждый туалет проверит, на вид поставит, если что не так! Сейчас совсем другой человек. Ну как так: детей переводят, а министра даже рядом не было?! Она ни разу не была в Февральском. Я бы ночью приехала!
А теперь кичатся тем, что «Ночные волки» были в «Надежде» и остались довольны увиденным. Вранье! «Ночные волки» приехали по приглашению бывшего воспитателя из «Аистенка», чтобы дети увидели знакомые лица, чтобы как-то подбодрить их. Но байкеров к ребятам даже не пустили, им позволили лишь оставить подарки в музыкальном зале.
СЫТЫЙ ГОЛОДНОГО НЕ РАЗУМЕЕТ
Понятно, что время все расставит на свои места. Надеюсь, что и наши усилия не пропадут даром, ведь и эта публикация – не последняя. И воспитанники, и родители, и педагоги обещали держать редакцию «Нового каравана» в курсе того, что происходит в Февральском.
Но для бывших «аистят» это уже упущенное время. Все, что годами вкладывалось в этих ребят заботливыми руками педагогов, врачей, немецких шефов, утрачивается намного быстрее, чем для обычного ребенка. Немцы понимали это и, не жалея своих сил и средств, заботились об «аистятах», как о своих соотечественниках.
Пребывание ребенка в таких домах, как «Надежда» (пос. Февральское), где на несколько десятков воспитанников сейчас приходится по одной-две нянечки, расценивается в развитых странах, как настоящая трагедия и психологическая травма, которую переживает ребенок.
Кроме того, в целях более успешной социализации, считается, что у ребенка должен быть свой собственный наставник или несколько наставников, а не просто «взрослые для галочки». И чтобы ребенок не был им безразличен и которые бы не были безразличны ему.
Судьба каждого ребенка, судьба уникального детдома, невероятно успешная традиция воспитания сложных детишек – все это безразлично нашим чиновникам. Сытый голодного не разумеет, социальным чиновникам без труда удалось сломать то, что десятками лет создавалось кропотливой работой сотрудников детдома.
Разлучить, вырвать из их сложившейся социальной семьи – это глубочайшая психотравма для и без того нездоровых детей. Это просто опасно и может привести к непоправимым последствиям.
Случай с Марком Сидлецким – тому подтверждение. Сколько еще детских жизней должно быть искалечено, чтобы бездушные чиновники поняли, что их задача - обеспечить надлежащую защиту прав и законных интересов детей, а не уничтожение одного из лучших и старейших детских домов-интернатов области.
ОТ РЕДАКЦИИ
На наше предложение встретиться, врио министра соцполитики Анжелика Майстер ответила отказом. Сроки ответа на наш официальный запрос пресс-служба правительства региона перенесла на вторую половину декабря.
Татьяна Батурина, уполномоченная по правам ребенка в Калининградской области, на днях с комиссией посетила «Надежду» в пос. Февральское. Об особенностях этого визита мы обязательно сообщим в ближайшем материале.
Майя БЛИНОВА,
«Новый караван»
