Министр Облздрава Александр КРАВЧЕНКО: «Я не считаю, что мне нужно в чем-то реабилитироваться»

В марте 2017 года портал Caravan.su разместил большое интервью главного онколога региона Александра Кравченко. Через несколько месяцев Александр Юрьевич занял кресло министра.

 

Год назад мы говорили о тех проблемах, которые существовали на тот момент в калининградской медицине, и которые надо было решать.

Цитата: «Тема калининградской онкологии не сходит со страниц печатных СМИ и интернет-порталов области. Будет онкоцентр или нет, откуда брать медицинские кадры, и как заставить работать тех, в чьих руках здоровье калининградцев».

 

Многие из этих вопросов актуальны и сегодня. Почему так происходит, и что все-таки удалось сдвинуть с мертвой точки? Об этом мы беседуем с министром регионального здравоохранения Александром КРАВЧЕНКО спустя год после его официального вступления в должность.

 

КОРР.: - Так получается, что ваша работа больше критикуется, чем одобряется. А что вы можете поставить себе в заслугу?

 

Александр КРАВЧЕНКО: - Я не считаю, что мне нужно в чем-то реабилитироваться. Почему? Потому что любая сервисная отрасль, так или иначе, всегда критикуется. Критика - это норма.

Вот я был на первом матче нашей команды на новом стадионе. Она выиграла первую игру, забила первый на этом стадионе исторический гол. Казалось бы, все круто, один исключительный позитив! А потом читаю отзывы…

И как относиться к этой критике?

 

Горжусь тем, что в нашем здравоохранении за этот год мы очень неплохо обновили материально-техническую базу, прошли в торгах с хорошей экономией, привлекли специалистов, сохранили все больницы, мы приняли решение о дальнейшем серьезном развитии районных больниц, хотя иногда напрашивалось другое решение.

 

В каждой составляющей здравоохранения, за которое я сегодня отвечаю, могу сказать, что нам удалось сделать то-то, то-то и то-то. Единственный момент - это лекарственное обеспечение льготников. Могло быть в чем-то по-другому? Да, могло. Да, где-то не доработали.

 

КОРР.: - Год назад вы не захотели давать оценку калининградской медицине, и это было понятно. А как сейчас вы бы ее охарактеризовали?

 

А. КРАВЧЕНКО: - По основным позициям я бы поставил оценку «удовлетворительно». Этого достаточно для того, чтобы обеспечивать определенный стабильный уровень развития здравоохранения. Поставить «хорошо» можно по тем позициям, где мы создали конкуренцию в профессиональной среде. Но, пожалуй, нет такого направления, которому можно было бы поставить твердое «отлично». Пока это по большей части все-таки «удовлетворительно».

 

КОРР.: - Год назад вы еще не были министром, но уже назвали себя «занозой для тех, кого все устраивает». Вы по-прежнему таким себя считаете по отношению к калининградскому медицинскому сообществу, или ситуация как-то изменилась в ту или иную сторону?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Когда говоришь «заноза», то предполагаешь, что это нечто такое, что вообще не дает спокойно существовать. Сегодня, наверное, все-таки не заноза, хотя некое противостояние среде все равно сохраняется. Потому что, если ты пропагандируешь определенную идею, а она в той или ной части идет вразрез со сложившимся социумом, всегда будут какие-то легкие трения. Они сейчас, собственно, и сохраняются. Среде не все нравится, и это, считаю, нормально.

 

КОРР.: - Трения между кем и кем?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Между мной и руководителями медучреждений. Как мне кажется, выход из зоны комфорта вообще есть необходимое условие для того, чтобы развиваться. Потому что, если человек находится в этой зоне, его все устраивает, начинается стагнация. И то, что удается выводить руководителей медорганизаций и врачей из зоны комфорта, это хороший признак. Это означает, что для того, чтобы им попытаться вернуться в эту зону комфорта, все равно придется что-то сделать.

 

Да, я вывожу из зоны комфорта, но при этом не мешаю, а помогаю реализовывать те проекты, которые мы должны делать совместно. Вывод из зоны комфорта – это необходимое условие для развития. Поэтому да, трения сохраняются, и это хорошо.

 

КОРР.: - А кто не хочет выходить из зоны комфорта, что с ними случается?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Ну, скажем так: если я захочу вывести из зоны комфорта, все равно выведу, этого требует дальнейшее развитие системы.

 

КОРР.: - Как-то вы сказали, что и хотели бы заменить человека, но некем. Вот ситуация: он не хочет выходить из зоны комфорта и заменить его некем. Тогда как?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Конкуренция!

 

КОРР.: - Так некем…

 

А. КРАВЧЕНКО: - Все равно всегда есть кем. Сегодня реально эксклюзивности фактически не осталось. Везде, так или иначе, есть альтернативное звено, которому мы помогаем развиваться.

Есть еще вопросы по гематологии, и мы дополнительно ищем специалистов. А так, в целом, систему встряхнули хорошо, и появилась конкуренция.

 

КОРР.: - То есть вы хотите сказать, что сегодня с кадрами у нас не все так плохо, как это было еще год назад?

 

А. КРАВЧЕНКО: - У нас совершенно точно многое стало лучше, чем год назад. Может быть не во всем и не так заметно. В чем?

 

Даже если говорить о доступности помощи, она точно стала лучше. Опять же это не всегда заметно получателям этих услуг. Когда мы слышим, что человек прождал в поликлинике два с половиной часа терапевта, обратившись в тот же день в учреждение, мы говорим, что это стандартная практика во многих странах.

 

Пример - история с медициной в Лондоне, когда человек обратился в приемное отделение и ждал там семь часов.

 

Да, врачи, бывает, перегружены. Да, врачи уставшие, но, тем не менее, эту помощь люди получают. Мы поставили перед собой цель и сделали регламент работы первичного звена таким образом, что в случае очного обращения с острым состоянием в поликлинику к участковому терапевту попасть можно день в день.

 

КОРР.: - А почему при записи по телефону невозможно добиться такого же результата?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Потому что не хватает врачей, потому что по телефону невозможно определить, что с человеком происходит. Потому что, когда человек обращается в регистратуру, регистратор видит и понимает, что с этим человеком происходит. И если он реально нуждается в неотложной помощи, он попадет в «неотложку» в течение часа.

 

Если мы понимаем, что пациент пришел получить какую-то информацию, мы его в доврачебном кабинете «прокрутим», если нужна помощь терапевта, то, значит, он попадет к этому терапевту.

 

Но волшебной палочки нет! Нельзя взмахнуть ею и увеличить в два раза количество терапевтов. Нельзя сразу сделать так, чтобы у пациентов не было вопросов, хотя, надо отметить, что и пациенты, которые приходят к терапевту, не все нуждаются в этом терапевте.

 

Конечно, целевым ориентиром является возможность записи к врачу через интернет на следующий день. Да, это правильно, это хорошо. Но пока это очень трудно сделать.

 

КОРР.: - У нас такого никогда не будет?

 

А. КРАВЧЕНКО: - У нас это будет, когда каждый начет работать над самим собой. Простой пример: недавно ехал в общественном транспорте, и какая-то женщина на весь салон закатила истерику «когда в нашем городе будут пыль убирать!». А, выходя из автобуса, выкинула билет на тротуар.

 

Поэтому - будет, когда все захотим. Кадры кадрами, но каждый что-то еще должен делать для этого, быть ответственным за свое здоровье, вести здоровый образ жизни. Чисто не там, где не убирают, а там, где не мусорят!

 

КОРР.: - А вы как министр что намерены сделать, для того чтобы люди попадали к врачу в день обращения?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Будем проводить мероприятия, которые будут, в том числе уменьшать заболеваемость. И для этого мы уже много чего сегодня делаем. Запускаем программы профилактики заболеваний, занимаемся информированием населения, организовываем массовые акции.

 

Запустили программу по сахарному диабету, уже практически работает программа по борьбе с болезнями органов дыхания от табакокурения. Если мы этого всего не будем делать, если не будем снижать общую заболеваемость, то все будет по-прежнему «крутиться» вокруг врачей.

Чем хуже будет работать первичное звено, тем больше люди будут вызывать скорую помощь и обеспечивать ей нагрузку. Соответственно, первичное звено тоже нужно разгружать. И поэтому, хотим мы этого или не хотим, все равно в основе всего лежит профилактика.

 

Когда к нам приходит человек с колоссальной избыточной массой тела и начинает объяснять, что все проблемы у него от того, то его плохо лечат, можно сразу сказать, что это не так: у него избыточный вес зачастую оттого, что он неправильно живет.

 

Я сам на работу езжу на велосипеде, иначе - гиподинамия. Я это понимаю и всем об этом говорю. Не курю, стараюсь отказаться от сладкого. Это мой вклад в мое здоровье. И чем больше будет этот вклад, тем меньше мне нужен будет врач. А если человек ведет неправильный образ жизни, у него всегда будет кто-то виноват в его заболеваниях, только не он сам. В данном случае кто? Врач. Потому что человек так устроен: он не может признавать, что он что-то делает не так.

 

К примеру, количество людей, которые ездят на велосипеде, где-нибудь в Амстердаме, Москве или Калининграде, сильно отличается. В Москве это уже не редкость: сделали велосипедные дорожки, организовали прокат велосипедов. В Калининграде, который предрасположен к таким вещам, мы это не так часто видим. И тому есть много причин: плохая информированность населения, отсутствие соответствующей инфраструктуры и т.д.

 

То есть все начинается с самого человека. Нельзя кого-то сделать счастливым против его воли - это невозможно. Но человеку должны дать возможность вести здоровый образ жизни, если он к этому готов.

 

КОРР.: - В Центре женского здоровья своей очереди люди ждут больше месяца.

 

А. КРАВЧЕНКО: - И что, вы предлагаете сделать четыре центра женского здоровья? Повторюсь: нет волшебной палочки. Нельзя клонировать врачей, нельзя клонировать оборудование. Не на все хватает денег, кадров. Идеологически Центр женского здоровья - это учреждение, в которое должна прийти здоровая женщина и задать свои вопросы. И в том, что ожидание приема в центре занимает месяц или две недели, в этом вообще мы проблемы не видим. Потому что женщина туда идет планово, а не тогда, когда у нее «горит».

 

Для остальных ситуаций есть гинекологи в женских консультациях. И когда мы спрашиваем у тех же женщин, готовы ли они прийти через месяц, потратить час и уйти, или прийти послезавтра и ждать несколько часов, ответ зависит от того, с каким мотивом и в каком состоянии она идет к врачу: если планово, профилактически, то она может это спланировать и прийти через месяц, и ее это никак не будет беспокоить; если у женщины есть проблема, то Центр женского здоровья не для нее.

 

Но мы сегодня понимаем, что центр – это то место, куда нам удалось «подтащить» грамотных специалистов. Хотя из уникального оборудования там стоит только маммограф, остальное есть и в других медучреждениях города, в тех же женских консультациях. Да, в центре есть компетенции, есть человек, который понимает, как и что нужно делать. И для того, чтобы эту помощь сделать более доступной, мы часть женщин стали забирать туда из женских консультаций. Из-за этого в центре и растет очередь. И сегодня мы учим специалистов делать то же самое в консультациях, но это хронологически длинный процесс.

 

От момента понимания, что у нас высокая онкологическая запущенность рака шейки матки до момента открытия центра прошел год. От момента его открытия до тиражирования неформального эффективного оказания медицинской помощи женщинам, а это все равно нужно делать, тоже пройдет время - это нормально.

 

Хотя, если начнут эффективно работать женские консультации, одного такого центра для населения в 500 тысяч, в принципе, достаточно. Поэтому сейчас «подтягиваем» женские консультации - обучаем, внедряем там принципы «бережливого производства», докупаем оборудование.

 

КОРР.: - Вы хотите сказать, что калининградки изначально были неверно ориентированы, и поэтому в Центр женского здоровья пошли и больные, и здоровые?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Мы ориентировали женщин правильно: мы говорили, что Центр женского здоровья – это то учреждение, в которое любая женщина в Калининграде, имея паспорт и полис, может прийти и получить консультацию. И если в центре выясняется, что женщина нездорова, это хорошо: это значит, что мы добились того, чего хотели, - выявили заболевание, и в большинстве случаев на ранней стадии.

 

КОРР.: - Год назад вы говорили, что пытаетесь внедрить столичную модель медицинского администрирования. Честно говоря, усомнилась в успехе, потому что уже не единожды убеждалась в том, что к нам со своим уставом лучше не соваться. И, мне кажется, я права. Тем не менее, что-то из московского удалось адаптировать у нас?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Столичную модель отношения «пациент - врач» - да. Это получилось в тех местах, куда приехали врачи из других территорий. Потому что там, откуда я приехал, это было нормально. Ты работаешь столько, сколько нужно, исходя из тех процессов, которыми ты занимаешься.

А здесь, когда, допустим, мы начинаем собирать врачей на какой-то образовательный проект, а они в 16.45 уходят, потому что у них рабочий день закончился, это означает, что они еще находятся в зоне комфорта. Им не очень важно, что они умеют или не умеют, они ни с кем не конкурируют. Они в гармонии с собой и поэтому не будут учиться.

 

Стараемся избавлять врачей от бумажной волокиты, насколько это возможно. Опять же, быстро это сделать не получится, потому что нормативная база несовершенна, но бумажной работы, тем не менее, становится меньше. Мы часть работы перенесли на медсестру и сделали эту работу более понятной.

 

КОРР.: - В соцсетях наткнулась на отзыв пользователей в отношении лекарственного обеспечения: «Отсутствие препаратов в регионе – полная ответственность министра и его команды, который во главу угла поставил кадровые перестановки без подстраховки планирования и закупки лекарств для льготной категории еще летом». Прокомментируйте, пожалуйста.

 

А. КРАВЧЕНКО: - Точно не соглашусь с тем, что во главу угла были поставлены кадровые перестановки. Просто они происходили там, где были проблемы. А проблемы с лекарствами, объективно, были и до моего прихода, и кадровые перестановки тоже происходили, и не всегда неэффективные.

Но кадровые ошибки всегда самые тяжелые, хотя решение принималось взвешенно, обдуманно…

 

Когда ты возлагаешь на человека определенные ожидания, что он сможет что-то сделать, но у него не получается, здесь всегда самые печальные ошибки.

При мне в части льготного лекарственного обеспечения тоже произошли кадровые перестановки. Они объяснялись тем, что не были реализованы возложенные полномочия. В первом случае совершенно некорректно была отработана заявочная кампания, а человек, который этим занимался, имея соответствующее образование и декларируя, что все отработано, оказался не совсем честен.

 

Вторая кадровая перестановка объясняется тем, что не были реализованы даже те закупки, которые были спланированы. Там были и объективные, и субъективные причины, но совершенно понятно, что можно было это сделать по-другому - более эффективно.

 

Были препараты, которые назначались вообще непонятно исходя из чего по целому ряду заболеваний. Непонятно из какой численности льготных категорий граждан, из какой нозологии. Списки не были выверены, все делалось эмпирически. И эти проблемы не 2017 года, так происходило ежегодно.

 

Справедливости ради скажем, что в более ранние годы ситуации были покруче, чем то, что произошло в этом году. Просто люди помнят всегда то, что ближе. А сегодня, несмотря ни на что, они получают лекарства, хотя зачастую все еще приходится применять ручной режим.

 

По многим позициям ситуация уже выправилась. Когда мы были в Черняховске, какая-то женщина, проходя мимо, сказала: «Лучше бы инсулины выдали!» Мы ответили: «Так идите и получите». И инсулины в этой аптеке действительно были! То есть ситуацию постепенно стабилизируем, подтягиваем.

 

КОРР.: - Так в чем же дело?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Человек говорит: я хочу конкретно вот эту таблетку. А мы по закону дать ее не можем, потому что есть препараты-аналоги. И я об этом говорю на каждом углу. Конкретную таблетку вы не получите, потому что у нас нет даже оснований ее закупить: закупать лекарства мы можем и будем только по международному непатентованному названию, как того требует закон. И вы получите аналог.

 

Человек говорит: я это не хочу, я хочу «свою» таблетку. Не хочешь - это твое право. Идешь и покупаешь то, что хочешь.

 

Мы всегда пытаемся донести до людей: мы должны обеспечить льготным категориям граждан лечение их болезней и поэтому будем лечить исходя из своих профессиональных компетенций и ресурсов, которые у нас есть. Какое-то конкретное лекарство человек может получить, если ему аналоги не подходят и это подтверждено соответствующей процедурой. Это законно.

 

Я об этом везде говорю, но при этом мы испытываем по этому поводу кучу негатива. А если конкретную таблетку доктор прописал без всякого основания, то он был неправ. Доктор должен прописать группу препаратов – международное непатентованное наименование, МНН. Хочешь чего-то конкретного, покупаешь сам.

 

Если, скажем, есть аллергическая реакция на препарат, тогда ты должен это правильным образом зарегистрировать, получить разрешение от Росздравнадзора, и только после этого конкретному пациенту мы можем покупать, к примеру, конкретный инсулин. Это же касается и других категорий льготников, в том числе онкобольных.

 

И такие жалобы будут продолжаться, до тех пор, пока такая норма закона не будет методично доведена до всех: и до врачей, и до пациентов.

Вторая проблема связана с внедрением нового программного продукта АСУЛОН. Понятно, что и у простых людей он вызывает массу негативных эмоций, и у врачей, потому что он делает работу абсолютно прозрачной - начиная от формирования заявки и заканчивая экспертизой выданного рецепта. Сразу начинается много проблем.

 

Например, выясняется, что человек, федеральный льготник, получает конкретные препараты, которые не должен получать, а доктор ему их выписал, и на деле получается растрата бюджетных средств и превышение полномочий.

 

Еще один момент - есть определенные сроки приема препаратов по определенным заболеваниям. Когда человеку сделали стентирование, у него есть определенный период, когда он должен получать препараты бесплатно. Дальше это становится его ответственностью. И вот это в нашем регионе не соблюдалось, здесь надо начинать наводить порядок, потому что иначе не получится ни того самого планирования, ни понятных правил игры.

 

Согласен, что это наша проблема, по той причине, что эти правила игры не были доведены до пациентов, а врачи слышать об этом не хотели. И здесь тоже придется ломать систему, это надо пережить.

 

КОРР.: - А можете дать гарантии, что уже к концу года, скажем, с лекарственным обеспечением будет лучше, а в следующем году - вообще хорошо?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Да, могу.

 

КОРР.: - А что вам дает право так утверждать?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Опыт других регионов. Для решения этого вопроса мы, в том числе, позаимствовали опыт других регионов, включая Москву. И это нормально. Когда эта печальная ситуация стала набирать обороты, мы стали анализировать опыт других регионов, в которых меньше проблем с лекарственным обеспечением, а они, кстати, чтобы вы понимали, есть везде.

И везде это решение - результат применения неких инструментов.

 

Один из них - АСУЛОН, который делает прозрачным каждый шаг. Это полезно уже потому, что мы можем понимать, кто, где и какие решения принимает, сколько денег для этого понадобится. Он очень четко мониторирует своевременность этих решений. А самое главное – своевременно реагирует на любые отклонения.

 

Все это дает мне основание считать, что скоро таких проблем у нас не будет, хотя какая-то их часть все равно останется – это неизбежно, всегда есть экстраобъемы, всегда есть препараты, которые не были запланированы.

 

К примеру, в регионе появляется новый больной с орфанным заболеванием, средства на него запланированы не были, и где-то надо взять деньги, чтобы обеспечить его лекарствами. Таких у нас на сегодня 33 человека, и это порядка 150 млн рублей в год. Для региона это огромные деньги. Один такой пациент может «отбирать» 5-6 процентов всего бюджета, рассчитанного на 50 тысяч льготополучателей.

 

Или возьмем онкологического пациента, который нуждается в очень дорогой специфической терапии. Она ему подходит, для него она эффективна, но при этом не входит в льготный список. Принять решение не обеспечивать лекарствами этого пациента из-за высокой стоимости препарата мы не можем, потому что понимаем, что лекарство эффективно и эта терапия реально может продлить ему жизнь.

На последней коллегии Минздрава один из губернаторов сказал, что с проблемой льготного лекарственного обеспечения надо что-то делать. Потому что когда мы понимаем, что вот этого человека, средства на которого не были заложены в бюджете, надо обеспечить, и начинаем наши мероприятия в этом направлении, проходит до пяти месяцев, прежде чем он получит необходимое ему лекарство. Так работает система, так идут торги, не мы это придумали, и мы ничего с этим не можем поделать.

 

Сегодня эти вопросы очень активно обсуждаются на уровне законодателей – как это преобразовать. Также обсуждается, как полномочия по обеспечению пациентов с орфанными заболеваниями передать на федеральный уровень. Потому что для бюджета территории с численностью в миллион жителей это колоссальная нагрузка.

 

КОРР.: - Прокомментируйте, пожалуйста, еще один сигнал от калининградцев. Они утверждают, что в многопрофильной больнице есть узист, индус, который делает описание, пользуясь переводчиком, потому что ничего не понимает по-русски.

 

А. КРАВЧЕНКО: - Знаю, о ком идет речь. Этот врач закончил наш мединститут. С точки зрения профессиональных компетенций, он является высококвалифицированным специалистом. Человек хочет работать в нашей стране, а нам нужны хорошие врачи. Он неплохо смотрит, о нем очень хорошие отзывы и коллег, и пациентов. Поэтому, если хочет работать - на здоровье! Но языковой барьер – да, пока, видимо, есть.

 

КОРР.: - Но ведь на основании его описания врач должен сделать назначения!

 

А. КРАВЧЕНКО: - Во-первых, я думаю, что он понимает то, что пишет, он для этого учился. Во-вторых, мне кажется, здесь есть некое преувеличение. Когда я пишу на неродном языке, я тоже пользуюсь словарем. Но это же не говорит о том, что я не разбираюсь в том, о чем пишу. Поэтому мне кажется, это из области «одна Маша сказала».

 

Мне комментировать трудно. Но я знаю, что если мы пойдем и проверим пятнадцать его исследований, возможно, они будут написаны даже лучше, чем теми, кто родился, вырос и проучился в той же среде.

 

КОРР.: - На недавней пресс-конференции вы сообщили о дефиците кадров в 250 специалистов. Эту нехватку можно закрыть в короткий промежуток времени?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Во многом это зависит от того, как мы с вами будем себя вести с нашими врачами. Будем ли мы к ним относиться уважительно и создавать им условия для работы. Отношение самих пациентов порой отбивает у них желание работать - особенно первичного звена. Врачи приедут тогда, когда будут понимать, что условия работы комфортны, а их создаем мы с вами в качестве пациентов.

КОРР.: - Что конкретно вы имеет в виду?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Уважительное отношение – поверьте, это очень важно.

 

КОРР.: - Это вопрос взаимодействия. Но ведь им надо где-то жить и так далее.

 

А. КРАВЧЕНКО: - Мы работаем над этим вопросом. Еще раз повторюсь, если бы была волшебная палочка, я бы сказал: давайте построим микрорайон для врачей, учителей. Было бы все круто! Но сейчас это невозможно, и хотя нам удалось раздать людям большое количество жилья, этого еще не достаточно.

 

Я буду биться за каждого врача, который мне будет нужен, и который будет меня устраивать. Сейчас, например, бьюсь за детского травматолога. Мы найдем, куда пристроить любого хорошего врача любой специализации, потому что нам они нужны. Дело - за инфраструктурой.

 

Например, приезжает молодой врач, стаж 10 лет. Если я, не в обиду никому будет сказано, привожу его в какой-нибудь дальний муниципалитет, нам что с ним делать? Ему ведь захочется привезти семью, куда-то сходить отдохнуть. Поэтому еще очень много вопросов, решение которых от нас объективно не зависит.

 

Второе. У человека должен быть потенциал профессионального роста. Если врач не хочет расти, мне он не очень-то и нужен. Если он хочет расти, значит, он у меня будет иметь запрос на оборудование, на развитие. Это у нас сегодня хоть как-то, но получается: материально-техническую базу обновляем, оборудование обновляем - здесь есть хорошее движение.

 

КОРР.: - В свое время вы сами себя называли очень хорошим онкологом-проктологом. Еще год назад вы жили между Калининградом и Москвой, летали к тем, кто постоянно нуждался в вашей помощи, к своим постоянным пациентам. У вас уже есть ученики, которые, в том числе, работают сейчас в Калининграде. Но при этом вы все-таки сменили хирургический стол на кресло министра, причем не всегда всем угодного. Не жалеете?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Как мне кажется, в жизни никогда ни о чем жалеть не следует. Можно что-то считать ошибками, а потом двигаться дальше. Но на этот вопрос я вам не отвечу, могу совершенно четко сказать только одно: тогда, в той жизни, я фактически ежедневно испытывал настоящее удовлетворение от того, что я сегодня сделал. Здесь такого результата не видно. Мы его понимаем уже в индикаторах, в увеличении продолжительности жизни, в снижении смертности на одну десятую, в снижении детской смертности и т.д. Но люди эти улучшенные показатели не видят и спасибо не скажут.

 

КОРР.: - Говоря журналистским языком, в 36 лет тоже в тираж не выходят. Вы же изменили свою жизнь полностью.

 

А. КРАВЧЕНКО: - Это было осознанное решение. Я же еще в белом халате пошел учиться управлению. Уже тогда было желание двигаться немножко в ином направлении.

 

КОРР.: - Не могу не задать вопрос про онкоцентр. Губернатор сместил сроки строительства онкоцентра…

 

А. КРАВЧЕНКО: - Это не губернатор сместил - жизнь сместила… Мы еще в прошлом году хотели первый камень в строительство заложить…

 

КОРР.: - Но он это озвучил. Сколько онкоцентр будет строиться? И второе. В онкоцентре будут, в основном, оперировать, но есть еще и реабилитационный период. Готовится ли под эти цели какая-то база?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Почти все, что вы сказали, не соответствует действительности. В онкоцентре будут не только оперировать. Там очень много всего предусмотрено: химиотерапия, паллиативная помощь, стационарный этап реабилитации, пансионат – все это будет. Это очень серьезный комплекс услуг. Строиться он будет чуть больше двух лет: если начнем в 2018-м, в 2020 году должны завершить.

 

КОРР.: - А вы уже занимаетесь вопросом кадровой заполняемости этого центра со всеми вытекающими отсюда потребностями – жилье, работа для других членов семьи, школы, детские сады?

 

А. КРАВЧЕНКО: - Конечно. Это очень важно. И мы предполагаем, что и в этой связи опять столкнемся с сопротивлением среды. Мы сегодня присматриваемся к уже имеющимся кадрам. По идее, они должны стать основным костяком. Одна часть еще отмахивается, но другая уже начинает присматриваться, потому что понимает, что онкоцентр все равно будет.

 

Год назад это понимание было не у всех. И мы хотим, прежде всего, озадачить тот кадровый ресурс, который есть здесь. Смотрим на то, кого из молодых и перспективных можно готовить для работы в онкоцентре.

Если помните, еще в 2016 году, будучи главным онкологом, я начал онкоцентром заниматься.

 

А сегодня, показывая заключение главгосэкспертизы одному своему товарищу, написал: полтора года трудов, результат - бумажка. Потому что это был действительно колоссальный труд многих людей по доработке и продвижению этого проекта. Были сотни оббитых порогов, десятки перелетов. Кстати, это тоже то, чем можно гордиться! Потому что сегодня уже нет причин, которые могут помешать строительству онкоцентра.

 

КОРР.: Спасибо за искреннюю беседу.

 

Майя БЛИНОВА