«Два лаптя» до Евросоюза. Как под Калининградом 80-летняя старушка выживает на пепелище

Трагедия тогда вызвала широкий резонанс в обществе. Ее подробности освещались в региональных средствах массовой информации.

Прошло два с половиной года. Журналисты портала Сaravan.su проездом оказались в поселке Узловое Гурьевского района, увидели то, что к этому моменту осталось от сгоревшего жилища. И, как ни странно, до сих пор живущих в нем людей…

Сейчас уже не понять, как выглядел дом до пожара, на какой улице был расположен, сколько в нем было комнат. После пожара, тушения, от дома еще немецкой хуторской постройки осталось несколько стен, затянутые целлофаном окна и обгоревшая дверь.

Рядом с разрушенным домом есть небольшой огородик, где посажены картошка, огурцы, капуста. Рядом - сарайчик для скота, еще один - для хознужд. И бывшая помывочная (душевая), больше похожая на туалет, с брезентовыми стенами.

Навстречу нам вышла старушка, следом за ней - девочка лет шести. Бабушка представилась Галиной Ивановной Семиряковой. Ей 80 лет. За ней стеснительно прячется праправнучка Василиса.

Галина Ивановна показывает на лежащую у ног горку штукатурки толщиной сантиметра в три.

- Этот кусок упал прямо на меня, - рассказывает Галина Ивановна. - Хорошо, что не на голову. Весь дом потихоньку сыпется.

Галина Ивановна рассказала, что пожар случился за три дня до нового 2017 года, днем. Сначала загорелась соседская часть дома, где проживали пять человек, в том числе, ребенок.

Подошедшая к нам дочь Галины Ивановны Раиса Викторовна уточнила, что огонь на их часть дома перекинулся из-за ветра.

- Мы бы не пострадали, если бы не ветер, - уверена женщина. – А так вон посмотрите, как теперь все эти годы живем.

Мы, честно говоря, в шоке от увиденного. Так, на наш городской взгляд, не живут даже животные.

Из трех комнат Галины Семиряковой после пожара «жилой» осталась только одна в несколько квадратных метров, да и та с черным от копоти полуобрушенным потолком, через который просвечивается дождливое небо.

Здесь же стоит какое-то подобие стола, газовая плита, закопченная каменная печурка для обогрева зимой и баллон с привозным газом. Очень тесно, развернуться негде, все впритык.

На кровати навалом грязное тряпье - подушки, одеяла. В полумраке светятся глаза кошки, для которой кровать хозяйки - лежанка.

Электричества и света здесь, разумеется, нет, воды в доме - тоже. Воду из скважины местный «Водоканал» отключил, как говорит Галина Ивановна, спустя некоторое время после пожара за неуплату.

Поэтому дабы приготовить еду, помыть руки, напоить скотину - вода для восьмидесятилетней погорелицы просто роскошь. Она приносная. Помыться и искупать малолетних внуков, правнуков и праправнуков Галина Ивановна ходит по соседям.

- Деточки, вы извините, что так вас принимаю, - разводит руками пенсионерка. - Уж что есть, то есть…

Вспоминать о пожаре старушка с остановившимся два года назад взглядом без слез не может.

- Лучше бы я сгорела, - плачет бабушка, - ребенку всего четыре годика было!

Ее дочь Раиса Викторовна вспоминает: - Мы только пришли из лавки. Сидели, кушали. Вдруг прибегает мой внук Вадим и говорит: «Бабушка, мы горим!» Мы выскочили из дома, а там уже наверху полыхает. Соседка с детьми стоит на улице.

- Я спрашиваю: «А где Костя?» Его среди детей не было. Вадим побежал наверх, где четырехлетний мальчик со своей мамой жил в мансарде, а там уже вовсю полыхает. Вот ребенка и не спасли.

К слову, за эти два прошедших года Раиса Викторовна похоронила свою дочь - мать Вадима, самого Вадима и еще двоих своих внуков.

Так и Галина Ивановна в свои восемьдесят осталась без внучки и правнуков.

После пожара Галине Ивановне и маме погибшего мальчика власти Гурьевского района дали временное жилье - по комнате в поселке Маршальское и Петрово соответственно.

Но ни одна, ни другая в этом временном жилище не живут.

- В этой части сгоревшего дома, - рассказывает Раиса Викторовна, - была прописана только мама. Ей «за пожар» выплатили 10 тысяч рублей и дали комнату в общежитии. Но мама ни дня там не жила. Там условия еще хуже, чем здесь. А на выплаченные 10 тысяч разве что-нибудь отремонтируешь?

- Я какое-то время после пожара жила у дочери в Маршальском, - рассказывает нам, вытирая слезы узловатыми пальцами, Галина Ивановна. - А потом вернулась сюда.

- Во-первых, там и без меня много народу - дочка, внуки, правнуки и праправнуки. А здесь осталась скотина. У меня же две коровки и два бычка. Кто за ними без меня присмотрит?

- Во-вторых, от Маршальского до Узлового два километра, в мои восемьдесят не особо-то и набегаешься. Особенно зимой. А в-третьих, местные стали растаскивать то, что не уничтожил пожар.

- Даже окна на пожарище вытащили! – вздыхает старушка, продолжая вытирать слезы. - Я первое время жила в сарайчике со скотиной. Накидаю сена, обмотаю им ноги и сплю… Сгоревший дом сыпется ежедневно. В нем нет крыши, щели в стенах заткнуты тряпьем.

- Если дом окончательно рухнет, уйду жить в сарайку к коровкам, - обреченно вздыхает Галина Ивановна. - Никуда отсюда не уйду! Здесь родились дети, умер муж… Вот если бы восстановили…

Кстати, год назад ее подросший правнук начал строить рядом со сгоревшим домом что-то вроде сарайчика из пеноблоков. Уже есть фундамент. На нем он стал поднимать стену. Но на этом стройка остановилась, нет денег. Галина Ивановна готова продать скотину и на вырученные деньги купить стройматериалы. 

На что будет жить 80-летняя женщина после продажи кормильцев, никто сейчас не задумывается.

- Сколько уж тут осталось… Проживем. Как-нибудь, - шепотом произносит Галина Ивановна.

Галина Ивановна получает пенсию в 18 тыс. рублей. Их пенсионерка успела заработать, когда трудилась дояркой в совхозе при Советской власти.

Сейчас в поселке работы нет. Разруха и запустение. Старушка помогает своими деньгами родным. При нас приехала продуктовая лавка, где прапрабабушка купила Василисе пирожки, йогурты, яблоки…

Одежду покупать не надо: местные жители помогают кто чем может. Вокруг нас - на заборах, веревках, каких-то досках - развешены вещи.

Остатки дома охраняют две собаки. Одна из них при мне сжевала найденное в кустах что-то типа то ли ветоши, то ли шкуры животного… Чем-то кормятся еще четыре кошки, но не уходят. В доме без крыши и с одной захламленной комнатой место находится всем.

У соседей погорельцев (в семье, где на пожаре погиб четырехлетний Костя) жизнь сложилась немногим лучше: глава семьи и его жена, теперь уже бывшая, живут в Маршальском. Каждый у своих супругов. Их сын Сергей переехал к жене. Дочери - в Калининграде.

Компенсацию выплатили главе семейства как основному квартиросъемщику. Деньги перевели на карточку с арестованным счетом. В результате, все, что было перечислено, тут же было списано в счет погашения долгов.

Мама погибшего мальчика Юлия снимает жилье в Калининграде. После пожара власти Гурьевского района выделили ей для временного проживания комнату в Петрово. Одного ее посещения хватило, чтобы понять, что жить там просто невозможно.

На мой вопрос, знают ли власти богатейшего в области Гурьевского района (глава Сергей Сергеевич Подольский), как живет 80-летняя женщина в нескольких десятках километров от благополучного Евросоюза, Галина Семирякова лишь опять горестно вздыхает.

По словам старушки, из местных чиновников после пожара у нее побывала лишь замглавы сельской администрации. Она же посоветовала погорельцам срочно приватизировать то, что сохранилось от дома.

Зачем - вот вопрос. И как возможно приватизировать голые полуразрушенные стены, да к тому же без документов (все сгорело)?

Однако, как сказала Раиса Викторовна, «при желании можно все!». И загадочно объявила, что потратила на приватизацию 22 тысячи рублей. Она же пояснила, что приватизация необходима для восстановления сгоревшего дома… Так ей сказали чиновники.

И вот тут - стоп! Думается, что кто-то очень ловко ввел погорельцев из поселка Узловое в заблуждение: к приватизированному жилью власть уже не будет иметь никакого отношения. Значит, восстанавливать его придется самим погорельцам. Как? На какие деньги?

С момента приватизации, вроде бы, это уже забота собственников. Власть просто умыла руки? 

И это, на наш взгляд, не единственное, что заставляет задуматься.

К примеру, в акте о пожаре, копия которого имеется в нашей редакции, нет сведений об очаге и причинах возгорания. Эти две позиции в документе вообще отсутствуют.

Мы не поленились и отыскали бланк типового «Акта о пожаре», где есть два недостающих пункта: «Первоначальное место возникновения пожара («очаг» пожара)» и «Причина пожара (установленная или предполагаемая)».

Получается, у гурьевских пожарных какие-то свои «кастрированные» бланки?

И вот еще… В медицинском свидетельстве о смерти сгоревшего в пламени пожара маленького Кости написано, что «причина смерти не установлена из-за разрушения трупа пламенем». Кто-то предполагает, что ребенок был сначала убит, а затем подожжен?

Следственный комитет 30 декабря 2016 года возбудил уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности), но на этом все и закончилось.

То ли следствие еще продолжается, как сказано в пресс-релизе двухгодичной давности, то ли… Должно же, в таком случае, быть установлено, кто убил мальчика «по неосторожности».

А вот по словам мамы погибшего ребенка, она еще полгода назад попробовала обратиться к следователю, чтобы ознакомиться с материалами дела, но получила отказ. К следователю она, кстати, пришла сама. Ее после смерти сына в прокуратуру так никто и не вызывал.

Странная история с большим количеством вопросов... 

Непонятного в ней много. Ясно только одно и в этом своими глазами убедились журналисты портала Caravan.su - в Калининградской области, форпосте России на границе с «загнивающим» и «ощетинившимся» Евросоюзом, есть 80-летняя старушка, которая вынуждена жить в нечеловечески адских условиях.

Выделять комнату пусть даже для временного проживания, заранее зная, что жить в ней невозможно, - форменное издевательство над старым человеком.

Знает ли об этом глава Гурьевской администрации Сергей Сергеевич Подольский? А глава региона Антон Андреевич Алиханов?

Галина Ивановна Семирякова полжизни трудилась на страну в совхозе. Полвека кормила надоенным своими узловатыми руками молоком калининградцев и, как раньше говорили, - Москву. Так неужели она недостойна хоть немного лучшей жизни?

«Видимо нет», - отвечает нам ее взгляд, остановившийся  еще два года назад…